Анюся, 40 - 2 мая 2009 22:41

Всякое брошенное тело жаждет, что бы его подняли

Кто из вас не любит летать? Любят все, однозначно: чувство свободы и лёгкости полёта, отрыва от повседневности и бытности земли. Однако падать не любит никто, и это опять же бесспорно. Но никто никогда не задумывался о самой системе взлёта, полёта и собственно падения, что, как не крути, неизбежно. Хотя порою заменимо относительно плавным сземлением.
Невозможно взлететь получая пинок для разгона, ровно как и невозможно свободно летать привязанным к спасательному тросу инструктора. Сам взлёт порою так стремителен, что обывателю и не видна его первопричина. В памяти нашей лишь само ощущение полёта, как оно прекрасно. Никто и не задумывается куда летит (в тяжёлых случаях – ещё и с кем летит), где площадка для приземления, будут ли благоприятные условия для полёта, возможен ли вообще этот самый полёт. Глаза закрыты, душа поёт, за спиной крылья, за руку твоё … всё. За что мы так отдаёмся этому всё? По что так наивно и слепо верим? Хотя, а как иначе, мы ведь вместе, осваиваем полёт, мы без друг друга и упасть можем, и пропасть… Лже-инструкторы, балласты, пустышки-неведимки. Все хороши. Где же настоящее, где?
Человеку не суждено летать, человек грешен, крылья даются на время. Порою кажется, что и даются они нам тоже в качестве испытания всевышнего «ну, ну посмотрим, как долго тут повитают эти…» Так и слышится его насмешка, как всё цинично. За что? Мы ведь все знаем, что полёт не вечен, хотя много кто ещё верит, надеется и .. ждёт, ждёт… Оглядываясь назад, история народа берёт своё, мы понимаем что вот-вот уже скоро, сейчас пройдёт колдовство, закончится газ в баллоне, с каждым разом всё больше и больше сил уходит на вдох... И тогда мы ищем опору: вертолёты, ракеты, кто то довольствуется порывами ветра на скоростных мобилях. Но, это уже не то – нет той свободы, нет самостоятельного управления от сердца, вы знаете, что полёт контролирует кто-то другой, быть может, даже незнакомец.
Люди бренны, они жаждут того, что им не дано – мы рвёмся в небо, несмотря ни на что, да, и, что тут лукавить, ни на кого тоже. Много кто летает как в последний раз, и от бессилия сгорает в небосводе. Много кто, открывая люк самолёта кидается в облака, бросая всё, в надежде испытать опять… Но так циничен он, о как жесток. Ведь каждому преподнесёт урок, хоть в роли спутника-лукавца иль пустышки. В отчаянье голодном все глупцы, а для него всего лишь дровки, всего лишь восьмизначный номер в веренице злой воронки жизни. Летите милые, летите, скажет он, но знайте, что земля пером не будет, не вверх и не вперёд летите вы, падение, падение, падение…

Как тяжко брошенным летать,
не зная как махать руками,
забрали крылья, оторвав,
замену им и не прислали.
Кидаясь с выси красоты,
вонзаемся мы телом в землю,
и оставляем грубый след,
что памятником станет верным.

За что, всевышний, ну скажи? За что, ты сбросил нас на землю – но тишина в ответ им, просто ветер – он где-то там, а здесь затишье. Как много сил им нужно, встать, всего лишь встать, поднявши ногу. Но как же хочется поспать … что б и во сне увидеть небо, и свой полёт и своё всё. И не спрашивайте, а как же сильные духом, пока мы тут рассуждали, они давно уже встали и пошли дальше.
И если присмотреться земля это кладбище, кладбище разбитых надежд … сердец, что были когда-то наивно прекрасны. Лежат в ней сухие дрова-заготовки, при случае они загорятся, при случае стлеют, при случае в прах превратятся. Это страшно. Говорят, надежда умирает последней – так вот каждый незримо верит, что летать ещё способен (во сне неустанно тренируясь). Что, быть может, прейдет к твоей могилке тот, сильный, и смелый, он поднимет тебя на руки, и оттолкнется от земли, и … И будет в мире этом счастье – как и на земле, так и на небе. Будет, надо только в это верить.
Об этом тоже, он, циник, говорил.

• 
• 
•